«Джины» Георгия Пинхасова
Георгий Пинхасов рассказывает о фотографии и кинематографе, бессмертном «Солярисе» и поэзии серебряного века, лондонском метро и легендарном агентстве «Магнум», а также делился умозаключениями о происхождении вселенной и рассуждает об искусстве.
Живопись, каллиграфия, фотография…
Работы Георгия Пинхасова — это почти уже не фотографии. В них ощущается вне-реальность, некий внутренний, на мгновение распознанный, слой между тем, что видеть привычно, и тем, что, кажется, мелькнуло во вчерашнем сне. Тбилисские бани, утренние вокзалы, токийское метро или витрины рождественских магазинов — все может стать причиной рождения чуда, стимулом появления фотографии момента не только решающего, но и волшебного. Возникающая игра, парадокс сочетания точности и свободы роднит его работы с японской живописью, и, вспоминая слова самого Георгия, — с каллиграфией и иероглифами.
«В фотографии, кроме информации, есть свой ритм, сочетание цветов, игра форм, метафоры, — рассказывает фотограф. — Здесь и визуальный опыт русского конструктивизма и чувственный супрематизм… Тренируя линии, подобно мастерам японской каллиграфии, мы должны не только суметь снять, но и, до того, обнаружить этот ритм в реальном пространстве».
Другая яркая особенность фотографий Геогрия Пинхасова — способность вызвать в нас эмоцию. Как и при просмотре кинофильмов Андрея Тарковского, где мы ощущаем личное переживание, сопричастие, сочувствие тем состояниям, в которые погружены герои, снимки Георгия, словно круги на воде, запускают в нас минорные волны легкости, ностальгии, возможно даже грусти, или тихого восхищения неожиданной красотой простого мира. Пинхасов называет комплекс таких ощущений не менее красивым и загадочным французским словом «месаж» с ударением, конечно, на последний слог, признаваясь, что для него самые интенсивные сообщения транслировались как от классических живописных полотен Рембрандта и Брейгеля, так и от литературы — прозы Набокова и Бродского. «Ну и Пушкина, само собой», — добавляет Георгий.
Так, фотография для Пинхасова — это отнюдь не то, что, в терминах продуманных маркетинговых ходов, выведет амбициозного ремесленника на уровень признания и наград. Это, прежде всего, непрекращающийся процесс наблюдения, путь творчества, записная книжка свободного художника:
«В фотографии я не буду рассказывать истории. Мне ближе Картье-Брессон, который считал себя любителем, а не профессионалом. Профессионал четко знает, что ему нужно и идет к цели. А любитель на пути к этой цели вполне может немного заблудиться и сделать не то, что от него хотят, а просто позволить себе согласиться с тем, что ему представляет случайность. Всем известна история о том, как Картье-Брессон, когда его отправили снять коронацию английского монарха, так в его сторону и не повернулся, но показал атмосферу, чем сам английский король мог оказаться свидетелем.
Я пришел к тому же, что и Картье-Брессон: фотоаппарат — это записная книжка, и снимать можно все. Не обязательно искать шедевры. Я с этого начинаю свой урок, напоминая ученикам, чтобы они не боялись снимать плохие фотографии. Иногда я даже в шутку требую, чтобы они снимали плохие фотографии. И сочувственно намекаю, что если они ошибутся, то получатся хорошие…
Я все время ссылаюсь на Картье-Брессона. Он мне близок, хотя мои фотографии не в той же эстетической плоскости. Но парадоксальным образом я прихожу к тем же самым выводам. Хоть я и не повторяю его стиль, но стремлюсь повторить его подвиг. Быть не похожим ни на кого».
Наблюдательность как личная задача
Говоря о наблюдательности, Георгий Пинхасов отмечает, что это качество отнюдь не является врожденным: «Одно из самых главных достоинств фотоаппарата — в том, что он развивает наблюдательность. И не только визуальную. Фотографируя, вы совершенствуетесь как личность, обогащая себя. Только, пожалуйста, не требуйте от фотографии быстрого самоутверждения! Сам процесс творчества приятнее всех остальных стимулов, наград и призов».
Георгий вспоминает, что во время мастер-класса в Минске он старался вовлечь его участников в игру, показать, что в самом простом пространстве можно найти поэзию. «Здесь метафорами могут быть линии, цвета. Когда вы непосредственно воспринимаете свет и тени, вы рифмуете их, как непосредственно воспринимаете графику мысли».
Но часто обыкновенному человеку нет острой необходимости смотреть на мир поэтическим взглядом, каждый «закодирован» на свое, ибо это просто не входит в круг его личных потребностей.
«Есть такая английская поговорка: извозчик думает о своем, а лошадь о своем, — отмечает в беседе Георгий Пинхасов. — Многие, не обладающие визуальной культурой, не способны воспринимать живопись и фотографию. Всякая загадочность и недосказанность их просто раздражает. Они потребляют только информацию, подтверждающую их собственные предрассудки. Они всем известны в социальных сетях. По агрессивным комментариям, которые демонстрируют их невежество и незнание истории изобразительного искусства, создается впечатление, что они случайно вошли не в ту дверь».
Но, с другой стороны, человек не обязан быть экспертом в фотографии. Каждый вправе воспринимать мир, как ему удобно. Георгий вспоминает один анекдотический случай, который с ним произошел:
«Об одном из первых тренеров каратэ, после того как этот вид спорта стал официально почти разрешенным в СССР, я когда-то делал репортаж, снимал тренировки его секции в подвале. Когда съемка закончилась, мы вместе пошли к трамвайной остановке. Стоял великолепный весенний день, все таяло, полно луж, капель… Невероятная яркая весна, солнце жжет вовсю. Мы сели в трамвай, продолжая разговор. И вдруг трамвай делает неспешный вираж, и весь потолок и стены начинают сверкать от какого-то дикого количества вспышек, которые отражают лужи, стекла, двери. Я просто открыл рот — такой невероятный фонтан света!
Смотрю на эту сверкающую феерию и замечаю, что мой собеседник, как и я, полон внимания. Но я все-таки решил спросить: «Петь, почему ты замолчал? О чем ты думаешь?» Он отвечает: «Честно? Видишь, там мужик сидит, видишь — парень вот здесь, рядышком? И двое у двери стоят. Вот смотри, ты делаешь прыжок, локтем бьешь этого, потом разворачиваешься, ногой ударяешь того…». То есть за это время он поколотил полтрамвая. То есть, если бы я не отвлек его, он поколотил бы всех. Смешно? Но это заставило меня глубоко задуматься: я-то был уверен, что все видят мир, как я. Это был мой первый урок толерантности».
Два «гениальных» джина
Одной из наиболее интересных мыслей, которая прозвучала на творческой встрече с Георгием Пинхасовым, был экскурс в этимологию слова «гений». Фотограф начал с того, что озвучил общеизвестный факт: «Все хотят снять гениальные фотографии. Мы привыкли выискать гениев и ими восхищаться, не правда ли?».
«А для меня это всего лишь дух! — продолжил он. — Ведь если обратиться к этимологии слова «гений» (по-французски оно звучит как «жэни’»), то мы получим того самого Джина, который вышел из лампы Алладина. Это слово — самое частое в некоторых восточных языках: в армянском «джан», в персидском «джони», и везде оно означает не что иное, как душу — духа. Фаустовский Мефистофель, кстати, из той же оперы».
Так Георгий признается, что он сам предпочитает рассматривать термин «гений» именно как «дух», и не отрицает, что на самом деле такой «джин» может посетить каждого:
«Если вас хвалят, а вы клянетесь, что сами никогда в жизни не смогли бы это сделать, то не исключено, что вам протянул руку джин. Но ваш подвиг в том, что вы смогли его заменить, принять, а не настаивать на том, что искали. Что же мешает нам подчиниться ему? Наши предрассудки. Высокомерие и предрассудок — антиподы творчеству и открытости. Именно поэтому сегодня так много высокомерных и смешных людей с дипломами. Вспомните мифологию, там ведь тоже фигурирует два джина – добра и зла».
Георгий рассказывает, что часто фотографы, руководствуясь желанием создать загадочность, интригу, придумывают ребусы или находят другие формальные приемы, рискуя при этом оказаться неразгаданными. Возникает как бы перебор: зритель воспринимает снимок как нечто мутное, непонятное.
«Где же эта граница? Где нужный баланс между заумью и загадочностью? — задается вопросом фотограф. — Я считаю, всегда должен присутствовать и обратный вектор, направление в сторону ясности и простоты. Именно от этого будет зависеть, задышит ваш образ или нет».
«Я стараюсь, чтобы моя фотография была загадочна, но в то же время довольно проста. Ее часто не понимают с первого взгляда по причине непривычности. Простота же — это как раз обратный вектор, в сторону ясности. Как планета сохраняет свою орбиту, подчиняясь двум противоположным силам, так и в искусстве, этими противоположностями, — простота и загадочность взаимодополняют друг друга».
«Причем, что замечательно, это орбита скорее похожа на эллипс: в истории то простота притягивает искусство, то усложненные формы владеют модой. Например, за вычурным барокко идут упрощенные формы неоклассицизма, а декадентский арт нуво и арт деко освобождает пространство конструктивизму, супрематизму с его квадратом, минимализму. Да не обязательно искусство, эти векторы управляют поведением людей: манерами, одеждой они выбирают дистанцию в взаимоотношениях. Например «ты» и «вы».
Георгий Пинхасов отмечает, что искусство также пульсирует между элитарностью и популярностью.
«Уникальные живописные полотна, чтобы быть доступными, гравировались и выносились на публику, эта техника подарила нам книгопечатанье и тем самым просвещение. Движение в сторону общедоступности привело нас к интернету, википедии, соцсетям, а в фотографии — к инстаграмм. Но и, конечно, эта доступность вульгаризирует искусство, высвобождает дурной вкус, китч, обесценивает все. Но не все…».
«При всем изобилии фастфудов и столовых, появляется все больше новых шедевров высокой кухни. Мы видим, что и в других областях элита не исчезает. Как и когда-то, чтобы оградиться от профанации, наука специально создавала барьеры, придумывала свои коды: в медицине был целый словарь терминов, в науке — математика, в музыке — нотная грамота. Человек незнающий, необразованный, не принятый в эту касту, оставался за бортом всех этих знаний. Но это неравенство могло приводить к снобизму и высокомерию. Интернет открыл двери для всех, дал людям самостоятельную возможность понять детали, мелочи. Человек ясный, позитивный, который способен быть доходчивым… Вот этот вектор гораздо важнее, чем любая имитация. Вся сила в свете…».
«Я же на своих мастер-классах пытаюсь раскрепостить человека, освободить его от ненужной сложности. Технические знания, которые были нам нужны когда-то, чтобы сделать фотографии, уже доведены до автоматизма в современных фотоаппаратах. Один айфон чего стоит! Мы должны невероятно благодарить Джобса и его последователей за то, что эта плеяда не усложнила, а наоборот значительно упростила технические новинки, позволив любому человеку свободно пользоваться ими», — комментирует фотограф.
Еще одна редчайшая возможность, которая украшает судьбу фотографа, — это возможность путешествовать, видеть новые города, страны. Фотография здесь может выступать ключом к пониманию города.
«Новизна — это страсть. Город это или страна, — всего лишь предтекст. Новизна движет тебя в неведанное… Природа не случайно награждает нас этим рефлексом, — страсть к новизне, может быть, самый главный двигатель эволюции. Природа любит переворачивать страницу. Но по-новому можно научиться видеть и в привычном месте».
«Любопытство заставляет вас, как свидетеля, двигаться в пространстве, открывать не только новые места, людей, но и новые формы. И я не думаю, что, говоря это, я говорю что-то новое».
2014 год
Текст: Ольга Бубич
ZНЯТА